Рогожников С.И.Короткие истории из жизни Эмиля Фишера.Галерея известных химиков(часть 2)

Короткие истории из жизни
Эмиля Фишера

С.И.РОГОЖНИКОВ,
г. Пермь

Окончание.

С опасностью по жизни

Как и многие другие химики прошлого, Эмиль Фишер, особенно в молодые годы, часто подвергал свою жизнь опасности, мало задумываясь о своем здоровье и о последствиях, к которым может привести тот или иной эксперимент. Опасность буквально подстерегала его на протяжении практически всей жизни, начиная с детства.

Отец Эмиля воспитанию сына уделял не так уж много времени, и зачастую мальчик, предоставленный самому себе, много времени проводил на улице, участвуя в различных мальчишеских забавах. Некоторые из них были небезобидными, т.к. в ход часто шли не только кулаки и палки, но иногда и камни. Поэтому нередко Эмиль возвращался домой с расцарапанным лицом и разбитым носом. О том, что в воспитании будущего великого химика не допускалось никакой изнеженности, свидетельствуют следующие случаи.

Однажды Эмиль сильно ударился головой о каменную мостовую, свалившись с повозки. Плача, с глубокой кровоточащей раной, он прибежал домой. Однако там к подобному происшествию отнеслись довольно спокойно, утешив мальчика лишь такими словами: “Лучше дыра в голове, чем дыра в штанах”.

Несколько раз, катаясь на коньках, Эмиль проваливался под лед, а однажды даже угодил в навозную кучу, погрузившись в нее с головой. Но даже эти происшествия не произвели на родителей должного впечатления, и, несмотря на сильный холод, юноша был переодет прямо на улице.

Лишь однажды мать сильно испугалась за здоровье единственного сына. Экспериментируя с порохом, Эмиль сильно обжег лицо и голову. Когда его с закрытыми глазами привели под руки домой, мать, подумав, что сын ослеп, горько заплакала. Однако все обошлось без серьезных последствий, и через некоторое время Эмиль снова бегал по улице.

Несколько опасных случаев в жизни Фишера были связаны с его поездками в конных экипажах. Во время поездки в горах в 1884 г. случилось первое дорожное происшествие. Лошадь, испугавшись чего-то, неожиданно понеслась вскачь, и Фишер, не удержавшись, вывалился из экипажа. Пробив дорожную ограду, Эмиль свалился с пятиметровой высоты. К счастью, местом падения оказался мягкий луг. В противном случае будущий великий химик мог бы получить очень серьезную травму или даже погибнуть.

В другой раз во время поездки в экипаже у кучера случился сердечный приступ, и он без сознания свалился с козел. Только благодаря расторопности молодого человека – сына дамы, с которой Фишер совершал прогулку, – вовремя подхватившего выпавшие поводья, удалось предотвратить несчастье. Впоследствии бывали и другие случаи, связанные с конными экипажами, поэтому, садясь в карету, Фишер, иногда полушутя-полусерьезно, предупреждал попутчиков о своих “особых” отношениях с лошадьми.

Несколько раз Эмилю пришлось присутствовать и при пожарах. Но если загорание рождественской елки, случившееся в доме зятя, ему удалось без проблем ликвидировать, то присутствие на костюмированном балу в Мюнхене, во время которого случился большой пожар, могло закончиться для Эмиля трагически. Дело в том, что десятки участников этого бала умерли от сильных ожогов, а сотни были изувечены.

Ну и конечно, как и многие химики того времени, Фишер не избежал негативного воздействия на свой организм химических веществ, с которыми он работал.

Прежде всего, речь идет о фенилгидразине – светло-желтой ядовитой жидкости, оказывающей сильное токсическое действие на нервную систему. Фенилгидразин был синтезирован Эмилем вместе с его двоюродным братом Отто в 1875 г. Новый реактив вступал во взаимодействие со многими карбонильными соединениями, образуя малорастворимые и хорошо кристаллизующиеся производные. Вследствие этого он нашел применение как качественный реактив на альдегиды и кетоны, а впоследствии и для идентификации моносахаридов.

В течение многих лет работы с фенилгидразином это вещество через кожу рук, а также в виде паров поступало в организм ученого, постепенно отравляя его. Первоначально отравление проявилось в виде экзем на пальцах и внутренних поверхностях рук, на которые, впрочем, Фишер обращал мало внимания. Однако со временем заболевание переросло в хроническое, и зимой 1891/1892 г. здоровье ученого резко ухудшилось. Колики и поносы, а также нарушение работы кишечника сильно осложняли жизнь Фишера и препятствовали его интенсивным научным исследованиям. Последовал очередной длительный период лечения, который, однако, не привел к полному выздоровлению. Но, несмотря на то, что Эмиль многие годы страдал от последствий токсичного действия фенилгидразина, он все равно называл его своей первой и самой продолжительной химической привязанностью.

Следует упомянуть еще один случай, когда Фишер мог серьезно пострадать в результате работы с химическими веществами. Работая вместе со своим сотрудником Ю.Тафелем над изучением структуры сахаров, он решил использовать ненасыщенный альдегид – акролеин. Зная, что это вещество сильно раздражает глаза и дыхательные пути, Эмиль предложил проводить эксперименты не в лаборатории, а на свежем воздухе. Для этой цели была выбрана фабрика в Хехсте-на-Майне, хозяину которой Фишер часто давал консультации по различным вопросам.

Приехав на фабрику, Фишер с Тафелем установили на открытой печи огромный котел, заполнили его глицерином и тщательно проверили все оборудование. Дождавшись, когда подул сильный северный ветер, который должен был относить ядовитые пары в сторону, ученые разожгли печь. Несколько дней синтез акролеина шел по плану, и ничто не предвещало беды. Но однажды ветер неожиданно поменял направление, и ядовитое облако опустилось над фабрикой. Глаза Тафеля начали слезиться, он стал задыхаться и вскоре потерял сознание. Увидев из окна конторы, что Юлиус упал на землю, Фишер, невзирая на опасность, которая грозила ему самому, забыв о только что перенесенной болезни, немедленно бросился коллеге на помощь. К счастью для Эмиля, ветер снова изменил направление и дышать стало легче. Своевременно оказанная помощь спасла Тафеля от смерти, и спустя несколько дней работа над получением акролеина, а из него акролеиндибромида была продолжена.

Непо'нятая лекция

Кроме того, что Фишер прославился своими экспериментальными достижениями, он был широко известен и как педагог, внесший значительный вклад в подготовку большого числа талантливых исследователей и основавший одну из самых больших в истории химии международных научных школ. Эмиль первым среди химиков начал работу по подготовке специалистов высшей квалификации и создание новых принципов организации исследовательского и учебного процесса.

Еще работая в Мюнхене, Фишер приобрел славу искусного экспериментатора, работавшего очень быстро и плодотворно, что стало одной из главных причин, по которой попасть в его лабораторию стремилось большое количество химиков из разных стран мира. Состав ученых, работавших над изучением белковых веществ в лаборатории Фишера в Берлинском университете, был поистине международным. В разные годы в ней трудились англичанин А.Кросли и француз Э.Фурно, японцы У.Судзуки и Ю.Теруучи, американец У.Джекобс и венгр Г.Земплен и многие другие.

Фишер был прекрасным лектором. За свою жизнь он прочитал огромное количество лекций, к которым всегда готовился очень тщательно, стараясь познакомить слушателей с новейшими достижениями в области органической химии. Благодаря этому лекции Эмиля посещали не только студенты, но и его коллеги.

Несмотря на то, что текст лекции Фишер обычно полностью записывал, впоследствии он практически не пользовался им, поскольку, благодаря своей отличной памяти, легко запоминал его. Лекции великого химика подкупали своей стройностью, логичностью. Основные положения темы четко излагались и убедительно аргументировались. На лекции профессора Фишера в химический институт Берлинского университета приходили сотни студентов, практически полностью заполняя одну из самых больших на тот период учебных аудиторий мира. Они с удовольствием слушали лекции известного ученого, давая им высокую оценку.

Бывший студент Эмиля К.Гарриес (1866–1923), президент Немецкого химического общества в период с 1920 по 1922 гг. и один из основателей химии высокомолекулярных соединений, буквально восторгался лекциями своего учителя. Впоследствии он писал: “Я никогда не слышал лекции, лучшей по форме и содержанию, полной уверенности и энтузиазма, в ней ясно виден истинно великий исследователь. Эмиль Фишер стал для нас эталоном, с которым надо сравнивать всех других людей”.

Несмотря на столь высокую оценку лекторских способностей Фишера современниками, надо заметить, что начиналось все не так уж радужно. Когда в 1878 г. Эмиль подал совету Страсбургского университета прошение занять должность приват-доцента, ему, по правилам того времени, кроме представления серьезных научных публикаций, надо было еще сдать экзамен по специальности, а также прочитать публичную лекцию. Экзамен Эмиль сдал без особого труда, а вот лекция вызвала некоторые трудности. Дело в том, что ученый тогда еще не привык выступать перед большой аудиторией и немного волновался.

На лекцию пришло довольно много слушателей. Фишер решил не пользоваться конспектом, а излагать лекцию в свободной манере, предварительно запомнив ее содержание. Он говорил в довольно быстром темпе, достаточно эмоционально. Эмилю показалось, что студентов заинтересовала тема лекции, т.к. сидели они тихо и буквально ловили каждое слово лектора.

Каково же было удивление химика, когда спустя несколько часов после лекции к нему пришла целая делегация студентов, которые в очень скромном, весьма благожелательном тоне сообщили Фишеру, что они не совсем поняли смысл лекции и даже не смогли разобрать отдельных слов из-за особенностей диалекта ученого. Фишеру не оставалось ничего другого как извиниться за свой довольно ощутимый рейнский диалект и пообещать студентам, что в будущем он обязательно серьезно займется своим произношением. Эмиль сдержал обещание. Студенты же выразили свою благодарность тем, что довольно неплохо посещали его лекции до конца семестра.

“Ароматы” для комиссии

Так получилось, что за свою жизнь Фишеру пришлось поработать в пяти университетах Германии: Страсбургском, Мюнхенском, Эрлангенском, Вюрцбургском и Берлинском. И везде, где бы он ни работал, Эмилю хотелось, чтобы его лаборатория была одной из самых лучших, чтобы она была оборудована с учетом последних достижений химической науки, чтобы в ней была хорошая вентиляция. Очень требовательно подходя к качеству химического образования, Фишер всегда выступал за организацию больших учебных лабораторий, где исследовательская работа в первую очередь служила бы целям обучения.

Переезжая из одного университета в другой, Фишер, наряду с другими факторами, учитывал уровень оборудования химической лаборатории, в которой он планировал работать, и, если тот его не устраивал, требовал от руководства либо переоборудования лаборатории, либо постройки нового здания. Например, одной из причин, побудивших Фишера перебраться из Страсбурга в Мюнхен, было наличие в последнем прекрасной химической лаборатории. К тому же она в связи с приездом туда А.Байера была еще и дополнительно переоборудована. Кроме этого, в Мюнхене начиналось строительство нового здания химического института, наблюдая за которым Эмиль приобрел ценный опыт, так пригодившийся ему впоследствии.

Непременным условием своего избрания профессором Берлинского университета Фишер также поставил строительство нового здания химического института, поскольку имеющееся помещение уже не отвечало современному уровню развития химии. И только после того, как согласие на строительство было получено, Эмиль вместе с семьей в конце 1892 г. переехал в Берлин. Почти восемь лет ждал ученый того момента, когда завершится стройка, которая была бы невозможной без привлечения средств, выделенных представителями бизнеса, нуждавшимися в квалифицированных кадрах для бурно развивающейся немецкой химической промышленности. Наконец в 1900 г. новый химический институт, бывший на тот период самым большим и самым обеспеченным научным учреждением в мире, распахнул свои двери.

Трудно даже представить, какую гигантскую работу пришлось проделывать Фишеру каждый раз, занимаясь строительством и оборудованием новых институтов. Какое огромное количество нервов и сил было потрачено. Сколько пришлось провести переговоров, сколько времени затратить на убеждения начальства и поиски денег. Конечно, когда к Фишеру пришло всемирное признание, средства на строительство новых институтов стало находить несколько легче, однако иногда приходилось прибегать и к некоторым уловкам. В частности, когда Фишер приехал в Вюрцбург, то оказалось, что химический институт университета совсем не приспособлен для исследовательской работы, поскольку вентиляция полностью отсутствовала. Выяснив ситуацию, Эмиль сразу же поставил вопрос перед руководством университета о строительстве нового здания химического института. Чтобы удостовериться в необходимости постройки нового института, в Вюрцбург прибыла комиссия чиновников министерства.

Фишер со своими ассистентами и студентами хорошо подготовились к встрече комиссии. Но встречать ее они решили не цветами, которые бы вручили членам комиссии девушки, одетые в праздничные наряды, а весьма своеобразным образом. Чтобы проверяющие сами могли убедиться в маленьких размерах помещений и недостаточной их вентиляции, было решено нанести удар по обонянию проверяющих, подготовив целый арсенал отвратительно пахнущих веществ, включающий в себя такие соединения, как меркаптан, скатол, какодил, изонитрил, а также бром, сероводород и аммиак. Нетрудно представить себе состояние авторитетной комиссии, которая, с трудом сдерживая слезы и кашель, прикрывая рты и носы носовыми платками, в полуобморочном состоянии вышагивала по маленьким комнаткам и узким коридорам здания института.

Через несколько недель сумма, требуемая для строительства нового здания химического института Вюрцбургского университета, была утверждена ландтагом без малейших сокращений.

Одинаковое воздействие

Работая над получением разнообразных производных пуринов, Фишер совместно с И.Мерингом в 1903 г. синтезировал диэтилмалонилмочевину (барбитал). Вскоре было установлено, что это вещество обладает снотворным действием. В дальнейшем барбитал был переименован в веронал. Такое название Фишер дал веществу во время своего путешествия по Италии и, в частности, после посещения Вероны. Находясь под большим впечатлением от места, где разыгралась трагедия Ромео и Джульетты, ученый решил переименовать барбитал в веронал, потому что именно так назывался сонный напиток, который монах дал Джульетте. Веронал (у которого, кстати, кроме барбитала имеется еще около 20 названий), а также фенобарбитал (люминал) и другие производные барбитуровой кислоты, оказывающие снотворное и успокаивающее действие, получили широкое распространение в начале XX в. Благодаря их открытию известность Фишера еще больше возросла.

Однако, несмотря на то, что веронал вызывал глубокий устойчивый сон, это вещество было несвободно от недостатков. Дело в том, что при его приеме менялось соотношение фаз быстрого и медленного сна. Нередко такой сон сопровождался обилием сновидений, кошмаров. При пробуждении оставались продолжительная сонливость, слабость, разбитость, головная боль. Кроме того, при многократном применении препарата развивалось привыкание к нему, и для получения снотворного эффекта приходилось увеличивать дозу.

Известный немецкий беллетрист и драматург Г.Зудерман (1857–1928), на себе почувствовавший все “прелести” применения веронала, однажды при встрече с Фишером не без ехидства заметил:

– Уважаемый профессор! Позвольте выразить вам благодарность за ваш чудесный снотворный препарат веронал. Это очень эффективное средство. Вы меня просто спасли. Мне уже даже не нужно принимать его, достаточно, чтобы веронал лежал на моем ночном столике!

Фишер не остался в долгу:

– Какое удивительное совпадение, – с улыбкой отпарировал он, – на меня точно такое же действие оказывают ваши романы. Когда мне трудно уснуть, я прибегаю к помощи одного из них. Поверьте, это действует безотказно. Мне не нужно даже читать его, достаточно того, что я вижу вашу прекрасную книгу на моем ночном столике.

Тут Фишер, наверное, оказался не совсем прав. Зудерман не был лишен литературного таланта и остроумия, писал довольно легко и занимательно. На рубеже ХIХ–ХХ вв. его книги пользовались большой популярностью и даже были переведены в России. Другое дело, что Фишер, возможно, имел в виду пессимизм и безысходную грусть, которыми было пронизано большинство произведений Зудермана.

На пике славы

Еще живя в Вюрцбурге, Эмиль женился. Его избранницей стала Агнесса Герлах, дочь профессора анатомии Якоба фон Герлаха. Свадьба состоялась 22 февраля 1888 г. Жениху было 35 лет, невесте – 26. Агнесса родила Фишеру трех сыновей: Германа, Вальтера и Альфреда. Интересно, что со своей будущей женой Эмиль познакомился за шесть лет до свадьбы, случайно оказавшись ее попутчиком в купе поезда.

К сожалению, семейное счастье ученого оказалось недолгим – через 7 лет после замужества Агнесса заболела менингитом и вскоре умерла. Фишер оказался с тремя детьми на руках, один из которых был совсем еще маленьким. Смерть любимой жены потрясла Эмиля, однако горе не сломило его. Поручив заботу о сыновьях преданной экономке, Фишер снова погрузился в научные исследования.

Последнее десятилетие XIX в. стало одним из самых ярких и плодотворных периодов в жизни великого химика. Синтезы глюкозы и фруктозы, изучение строения глюкозидов, разработка номенклатуры для углеводов, открытие специфичности действия ферментов сделало Фишера одним из самых знаменитых химиков мира.

Заслуги ученого перед наукой не остались незамеченными. В 1902 г. Фишеру – второму среди химиков – была присуждена Нобелевская премия.

Эмиль очень жалел, что до его всемирного признания не дожил отец, который следил за успехами сына, не раз вспоминая о том, что в свое время посчитал того глупым и непрактичным. Вот бы удивился старый Лоренц Фишер, узнав, что его сын благодаря нескольким своим небольшим изобретениям стал вскоре получать такой доход, которого никогда не было у него самого.

Кстати, отец великого химика не дожил до триумфа сына всего несколько месяцев, скончавшись в том же 1902 г. и немного не дотянув до 95 лет. Почти до самой смерти он оставался в бодром расположении духа, занимался гимнастикой и даже ходил на охоту. Верный глаз и твердая рука настолько хорошо сохранились у отца Эмиля, что в возрасте 93 лет он прислал сыну в подарок зайца, собственноручно убитого им на охоте.

За свои выдающиеся достижения в науке Фишер был награжден самыми разнообразными знаками отличия. Среди его многочисленных наград были медаль Дэви Лондонского королевского общества, прусский орден “За заслуги” и орден Максимилиана за заслуги в искусстве и науке. Он был избран членом многочисленных академий и научных обществ, выбран почетным доктором университетов Кембриджа, Манчестера, Брюсселя и Осло.

Высоко оценили вклад Фишера в мировую науку и в России. Иностранным членом-корреспондентом Петербургской академии наук ученый стал еще в 1899 г., тогда же он был награжден и русским орденом. В 1912 г. Немецкое химическое общество учредило “Медаль Эмиля Фишера”, которая раз в 2 года присуждалась за выдающиеся исследования в области органической химии.

Для поддержки и развития научно-исследовательских работ, выполняемых Фишером и его сотрудниками, незадолго до учреждения медали в пригороде Берлина – Далеме – была создана самая большая химическая лаборатория в мире (более двухсот помещений).

Фишер был счастлив – он находился в зените славы, его окружали друзья и соратники, для него строились лаборатории и целые институты.

Запоздалое прозрение

За многие годы своей научной деятельности Фишеру часто приходилось оказывать различного рода консультации представителям разных отраслей промышленности. Выросший в семье рейнского коммерсанта, Фишер достаточно хорошо понимал потребности практики и неплохо знал образ мышления крупных предпринимателей. Довольно тесные связи ученого с промышленностью проявлялись, прежде всего, в постоянном стремлении разработать предпосылки для создания производств, в основе деятельности которых лежали бы результаты фундаментальных исследований. Но, несмотря на значительную финансовую выгоду, которую сулила Фишеру работа на промышленных предприятиях, он никогда не планировал отказаться от академической деятельности, полностью заменив ее лишь работой на производстве.

Так, еще в 1883 г. Эмилю предложили возглавить исследовательскую лабораторию компании “Баденские анилиновые и содовые заводы”. Предложенный годовой оклад в 100 000 марок во много раз превышал заработок ученого в любом университете Германии и мог сделать химика достаточно богатым человеком. Однако Фишер отказался от столь выгодного коммерческого предложения, объяснив свой отказ тем, что для него академическая деятельность является более привлекательной, поскольку предоставляет полную свободу для научной работы.

Несмотря на это связь Фишера с немецкой промышленностью была довольно тесной. Своими работами ученый способствовал организации новых промышленных предприятий и расширению ассортимента производимой на них продукции. За несколько лет до начала Первой мировой войны Фишер вместе с другими известными немецкими учеными – В.Ф.Г.Нернстом и В.Ф.Оствальдом – приступает к планомерной работе по организации химических научных учреждений. Огромная подготовительная работа привела к созданию Общества содействия науки кайзера Вильгельма, в рамках которого впоследствии были организованы несколько научно-исследовательских институтов, в частности, для исследования угля и железа.

Спокойная исследовательская работа прервалась в 1914 г. Начавшуюся Первую мировую войну Фишер встретил как истинный патриот Германии. Он даже вместе с другими известными учеными подписал “Обращение к цивилизованным народам”, в котором оправдывалась милитаристская позиция кайзеровской Германии.

В течение первых лет войны Фишер принимал непосредственное участие во многих исследовательских программах, направленных на решение самых разнообразных проблем, поставленных перед учеными страны наиболее агрессивными кругами, прямо или косвенно содействовавшими увеличению военного потенциала Германии. В частности, он работал над получением селитры, искусственного кофе и чая, синтезом бензола и толуола и над решением ряда других прикладных задач.

Однако постепенно Фишер стал понимать, что война является величайшим несчастьем, с которым необходимо как можно быстрее покончить. Тому, что Эмиль пришел к такому выводу, во многом способствовала и его личная трагедия. Сначала летом 1915 г. на фронте погиб единственный сын его сестры Матильды – Альфред Дильтей. Затем, не выдержав ужасов войны, 4 ноября 1916 г. покончил с собой его средний сын – Вальтер. И, наконец, заразившись в окопах сыпным тифом, 27 марта 1917 г. в военном лазарете Бухареста скончался младший сын Фишера – Альфред.

Смерть сыновей и племянника сильно повлияла на самочувствие и здоровье Фишера. Он начал осуждать войну, у него появились пацифистские настроения. Пересмотрев свои взгляды и осознав ошибку, Эмиль отозвал свою подпись под Обращением 1914 г. К сожалению, прозрение наступило слишком поздно.

К проблемам личного характера добавились и проблемы в лаборатории, которые возникли в связи с приостановкой работ из-за отсутствия реактивов. Кроме этого, некоторые из его учеников были призваны в армию, а иностранные слушатели разъехались. Давали о себе знать и годы работы с ядовитыми соединениями, особенно с фенилгидразином. Длительные контакты с этим веществом вызвали экзему, которая впоследствии перешла в злокачественную опухоль.

Однако, несмотря на все проблемы, Фишер продолжал работу, только теперь уже не в лаборатории, а в кабинете. Отчетливо понимая, что жить ему осталось недолго, ученый привел в порядок все свои дела, завершил работу над монографиями “Исследование углеводов и ферментов”, “Полипептиды и белки”, “Депсиды и дубильные вещества”, а также закончил работу над автобиографической книгой воспоминаний “Из моей жизни”. Она оказалась последней большой книгой, которую написал великий химик.

В июне 1919 г. болезнь Фишера крайне обострилась. Никаких сил уже не хватало, чтобы терпеть невыносимую боль. Узнав 11 июля от врачей свой страшный диагноз – неоперабельный рак кишечника – Фишер 15 июля принял смерть как добровольное избавление от страданий, проглотив цианистый калий, отчего и скончался в возрасте 66 лет. Перестало биться сердце великого химика, олицетворявшего собой целую эпоху в развитии органической химии и биохимии.

В своем завещании деньги в количестве 750 000 марок Фишер передал Немецкой академии наук для создания Фонда содействия работам молодых ученых.

В 1921 г. перед зданием Химического института в Берлине Эмилю Фишеру был поставлен памятник.